Валерий МАСАЛИТИН
Родился 27 сентября 1966 года. Нападающий. Выступал за команды «Салют» Белгород (1983 — 1984), СКА Ростов (1985 — 1987), ЦСКА (1987 — 1989, 1990 — 1992 (по август), 1993 (с июня), «Витесс» Голландия (1990, по май), «Сигма» Чехия (1992 — 1993, по май), «Спартак» Москва (1994 — 1995), «Черноморец» Новороссийск (1996), «Копетдаг» Ашхабад (1997). В чемпионатах СССР провел 53 матча, забил 20 голов. В чемпионатах России — 47 матчей, 15 голов. Чемпион СССР 1991 года. Обладатель Кубка СССР-91. Совладелец рекорда чемпионатов СССР по числу голов в одном матче — 5 («Ротору» в 1990 году).
ВУНДЕРКИНД
— Вот ведь как сложилось — начинал я когда-то в Белгороде и заканчивать туда же вернулся. Прошлый год за «Салют» отыграл, сейчас снова хочу. Не знаю только, в каком качестве. Играющим тренером меня туда лет шесть звали, но рано мне в тренеры, даже играющие. Я, из Белгорода когда-то уезжая, обещал — вернусь и закончу с футболом в этом городе. Отсюда отец покойный за мной на все турниры ездил — и на «Кожаный мяч», и на «Золотую шайбу».
— До тех пор, пока вы в армию не отправились.
— С армией история любопытная вышла. Призывной возраст, повестки… «Срочно явиться!» Что делать? Оттащил кипу повесток футбольным начальникам, те успокоили: «Не волнуйся, с ростовским СКА уже сговорились — отслужишь у них…»Я и не волновался — пока в дверь не позвонили. Патруль. «Масалитин?» — «Масалитин…» — «На сборы пять минут!» В машину запихивают, везут к военкому — а тот очередную повестку вручает. Под расписку. «Через два дня не явишься — уголовное дело заведем!»
— Явились?
— Да, к тому же футбольному начальству. Тут же получил билет до Ростова — и присягу принимал уже в СКА.
— В 18 лет — и в высшую лигу!
— Мало кому так повезло. Ростов в ту пору Шубин тренировал. После присяги в отпуск уезжаю, возвращаюсь — уже Полосин встречает. И он недолго пробыл — на Зонина заменили. А потом Еськова назначили. Видите, сколько я тренеров в СКА пережил? Да, еще Федотова забыл — и он в моей жизни след оставил… С Зониным недавно на кладбище виделись, когда памятник Садырину открывали. Узнал, обнял, поцеловал… «Если бы я тебя раньше на поле выпустил, мы бы из высшей не вылетели!» Надо же, думаю, сколько лет прошло, а человек переживает! У него свои были понятия, как команды чемпионами делать. Как-то в Ереване отыграл я за дубль, Зонин объявляет, кто к основе готовится. Моей фамилии нет. Наутро иду на армянский базар, ем-пью что хочу.. С командой отобедал — и снова в город. Смотрю — мчится второй тренер. «Срочно к игре готовься!» Не могу, отвечаю. А у Зонина разговор короткий: «В часть!»
КЕЙС СТОРУБЛЕВОК
— Я из СКА едва ли не во все команды высшей лиги заявления написал — будь гражданским, в момент дисквалифицировали бы. Молодой парень, забивает — со всей страны гонцы: «Пиши заявление…» Я никому не отказывал. В итоге остался в Ростове, а в Москву приехали заявлять меня сразу несколько команд. Квартиру обещали, «Волгу», мешок денег. Больше всех «Днепр»: оттуда человек приехал, багажник открыл: «Твое…» Смотрю — а там кейс, сторублевками набитый.
— Но вы едва не оказались в «Спартаке»?
— «Спартак» еще из Белгорода приглашал. Покровский, селекционер, приезжал, говорил с родителями. Уже в Ростове играю — снова приезжает. Идем в гостиницу и прямо из номера звоним Бескову. Там еще шнур был порван, так Покровский его скрутил и держит, как связист на фронте, а я с Бесковым говорю. Потом и на кухне у Бескова сидели, и попугая его я слышал: «Спартак» — чемпион!» И в его зеленом «мерседесе» тоже мой переход обсуждали… Но ко мне со всех команд приезжают, деньги показывают, а Бесков все о другом: «Какой футбол тебе нравится? Кто кумир? Я тебя научу играть в хороший футбол…». Когда, думаю, до денег разговор дойдет? Но Бесков никогда о деньгах не говорил. А я-то знал, что в других командах мои ровесники и квартиры получают, и машины, и подъемные.
МОСКВА
— К Федотову и из ЦСКА в Ростов раза три гонцы являлись, он и сдался: «Забирайте…» Кстати, в Ростов за мной Петров приезжал, хоккеист. Мне страшно было, но интересно. Это же Москва! В ЦСКА «Волгу» 24-ю дали, я ее тут же продал тысяч за сорок. Взял с армейских товарищей расписку, что в конце сезона меня отпустят. «Спартак» с Бесковым в душе что-то зацепили — хотелось хорошего футбола попробовать… В ЦСКА, думаю, год поиграю и в «Спартак» переберусь. Лечу с молодежной сборной на турнир во Францию, возвращаюсь — в аэропорту никто не встречает. Что за дела? В ЦСКА я или где? Махнул в Белгород. Включаю телевизор — ЦСКА с «Гурией» играет. Сам позвонил, узнал, что меня заявили: «Приезжай срочно, с Тбилиси будешь играть!» За два дня до матча примчался на базу, Морозов Юрий Андреевич с порога на меня недобро смотрит: «Лишний вес есть?» Да вы не смотрите на мое лицо, отвечаю, оно у меня всегда круглое! В тот же день на тренировке дали почувствовать разницу между первой лигой и высшей — от скоростей чуть не задохнулся! У Морозова характер тот еще — выражений не выбирал. И особняком держался, на контакт не шел. К Федотову в Ростове я в любой момент мог заглянуть, поговорить — а к Морозову подойти нельзя было. Боялись его: «стимулировал» обещаниями в Таманскую дивизию отправить. А я в первом же матче забил грузинам два мяча — 2:1 выиграли. Команда молодая, всего два «старика» — и те вратари, Слава Чанов да Валера Новиков. Почти со всеми в юношеской сборной играл, молодежной…
— Не сгруппировались против Морозова?
— Он нас до точки кипения доводил так, что никто уже не понимал, чего Юрий Андреевич желает. Выходил и требовал. Мы бегаем, он орет, команда понять ничего не может… А он не понимает, почему мы не понимаем. От бесконечных окриков мозги отключались. Накачал-то он команду здорово — перебегать тот ЦСКА никто не мог. Как-то сыграли дома 1:1 с «Зенитом», сидим в раздевалке — Морозов приходит. «Все, — говорит, — я вас бросаю и рад, что лиц ваших больше не увижу.. В частности, Галямин, твоего!» Галямин услышал, мужества набрался: я тоже, говорит, очень рад, Юрий Андреич, что больше ваше лицо не увижу. И принял ЦСКА Шапошников. Который меня еще по ростовскому СКА «любил». Тут уж у меня нервы рокировок не выдержали — ни на первые сборы не полетел, ни на вторые. Шапошников через начальника ЦСКА мне предписание выдает: «Явиться на сборы!» А в сопровождающие Федотова дали, чтобы не сбежал… Привезли меня на сборы, денек еще побрыкался, матч сыграл — и втянулся. Конец сезона, до высшей не дотянули, ребята начинают разбегаться… Я тогда решал — в «Спартак» или в «Торпедо»? «Спартак» хорошему футболу обещает научить, в «Торпедо» квартиру дают на Автозаводской.
ПАЛ ФЕДОРЫЧ
— Но тут принял ЦСКА Садырин. Хороший мужик. Не диктатор — хотя иногда тоже зарывался. Я 88-й год доигрывал на уколах, игр десять мучился, пока Шапошникова не сняли. Только тогда в ЦИТО лег. Полтора месяца потолки рассматривал — ни одна живая душа из ЦСКА не пришла. Пришел в клуб, разговариваю в коридоре с администратором — Садырин идет. Поздоровался — и дальше. Я — в другую сторону. Слышу, за спиной Садырин спрашивает: кто, мол, был? «Масалитин». И он меня зовет: «К тебе, Валера, большой разговор». Хватит, отвечаю, разговоров. Квартиру обещали — разговором осталось. Машина — тоже. Но Садырин меня как-то успокоил: «Давай поработаем, останься…» И я остался. Интересно стало. На сборах за троих работал — себе доказывал, что не закончился футболист Масалитин. Все по домам — я в тренажерный зал. Ну и «выстрелил» в том сезоне — 32 мяча…
— Совсем другая атмосфера в команде стала?
— Конечно! Помню, в Баку выиграли, ночью победу отмечаем — пиво заканчивается. Я ребятам: «Кто чешского хочет?» Куртку набрасываю — и в город. Где днем-то ничего, кроме азербайджанского портвейна, не найти. Никакого страха! Потешно, но в самом деле чешское пиво нашел — команду нашу везде уважали… В первой лиге на голову сильнее всех были. Главное, верили, что мы сильнее. Хотя в высшей против киевских звезд первый год с уважением играли — потому сразу чемпионами и не стали. Три года, с 89-го по 91-й, получали удовольствие от футбола. После игры уходишь — продрогший, избитый, но до чего же довольный собственной командой… Хотя, если вели, скажем, 2:0, средняя линия начинала мяч держать — ни своим, ни чужим не отдавала. В раздевалке я на крик срывался: и чужую команду «возят», и своих же нападающих…
— Что же из той команды никто красиво не уехал?
— А кто из наших вообще красиво уехал? Да, Заваров. Да, много писали про Дасаева и Хидиятуллина. А когда разъезжались мы, начался развал, народу не до футбола… Лишь бы уехать. Не важно куда — только бы платили. Потом узнал, что на меня в 90-м приходил вызов из «Ливерпуля» — а мне даже не сказали. В январе 92-го зашел в федерацию футбола, слышу: «А, Масалитин? Это на тебя факс из Ливерпуля приходил?» После ЧМ-90 можно было продать в Италию Фокина и Брошина. По миллиону долларов за каждого давали. Не отпустили!
— Миллион — мало?
— Да заниматься этим было некому! Знаю, что в 91-м, после финала Кубка России, «Марсель» просил Корнеева. Тот же случай… А когда ЦСКА в еврокубках «Рому» не прошел, ребята сами взялись судьбы устраивать. По факсу выясняли: «Ага, там-то нужен нападающий — едем!» Крутились вокруг начинающие агенты, давали визитки, возили по просмотрам… Хорошо, хоть не за наш счет.
ГОЛЛАНДИЯ
— …Как-то году в 89-м сидел я в Воронеже в гостях у футболиста Сошенко. Матчей пять до конца чемпионата. «Спорим, — говорю, — что стану лучшим бомбардиром?» Поспорили. На ящик шампанского. Еще поспорили, кто из нас первым за границу уедет, — тоже на ящик. Два матча до конца чемпионата остается, я отстаю от Мегреладзе на пять голов. Массажист все пытал: «Догонишь?» Конечно, отвечаю.
— И что?
— В первом же матче пять мячей забиваю, во втором три. Пять, кстати, «Спартаку» из Орджоникидзе, его только-только Газзаев принял. Как ни ударю — все залетает! Газзаев в перерыве говорит Димке Кузнецову: «Скажи ему, чтобы больше не забивал!» — «Сами скажите…» Обидно потом читать было, будто мне игры сдавали. Всегда честно забивал! В конце сезона обыгрываем на Кубок «Ротор» — а на трибуне сидел президент голландского «Витесса». Он нападающего подыскивал — и меня увез. Хотел еще Татарчука забрать, но тот в сборной играл — его не отпустили. Зато отпустили Серегу Крутова, чтобы не одному мне ехать. Выходим — языка не знаем, страна Голландия вокруг, все шумит, сверкает, «мерседесы» сплошные… А журналистов сколько в аэропорту! Мы перепугались, бежать от них — представить не могли, что это все ради нас. Толпа за нами чешет. Другая жизнь, другой футбол… Очень тяжело было.
— Зато на уколах там играть не приходилось, как в Москве.
— Как-то потянул заднюю мышцу, прихожу к доктору — доставай, мол, шприц. У того глаза округлились: «Мы уколы в таких случаях не делаем…»Все бы хорошо, но полетел у меня еще и позвоночник. Там команды как играли? Впереди и сзади — по огромному негру. Вверху выигрывают все, что можно. Я как-то сунулся, и такой персонаж ко мне приложился — разогнуться не мог. Кстати, Сергея Рууд Крут прозвали, а меня Ван Маc. На голландский манер. Поначалу очереди были интервью с нами сделать. В школу возили, где голландские детишки русский учат… А на поле иногда оглянешься — рядом с тобой живой чемпион Европы! Но как бы там прекрасно ни было, в ЦСКА я с удовольствием возвращался. Так соскучился по России. Нас не на совсем отпускали, только в отпуск, контракт «Витесс» на полтора года продлил, но в Голландию я уже не хотел. А Крутов вернулся, сезон или два отыграл. Я же после Голландии месяца три позвоночник залечивал, а потом потихоньку втянулся. Жили, помню, с Корнеевым в одном номере. Он за круг шесть голов забил. Что, спрашиваю, так мало? «Думаешь, больше сможешь?» — «Не вопрос!» К концу года у нас с ним по 9 мячей было… Я тогда вышел — и сразу «Ротору» пять штук положил.
ФИНАЛ
— Все знают; как ЦСКА выигрывал финал Кубка-91 у «Торпедо», как забивали Корнеев с Тишковым. А как отмечали?
— Без излишеств. Выпили шампанского, поговорили и разъехались. Через 4 дня с «Шахтером» играть надо было.
— И очередного звания прапорщику Масалитину не присвоили?
— В прапорщиках остался, хотя у ребят сумасшедшее продвижение было — за три года по три-четыре звания перемахнули… Мне Садырин говорит: «Валер, если хочешь, мы тебе майора присвоим! Сразу!» Нет, отвечаю, Пал Федорыч. Не надо мне майора. Вот-вот срок службы истечет, прапорщика сразу уволят, а майорский рапорт полгода в столе могут продержать… За границу хочется.
— А утром после финала узнали вы, что Еремин разбился…
— Кто-то из ребят позвонил часов в пять утра: «Мишка разбился…» Шок! Никто не знал, что произошло, потому и надеялись до последнего, что выживет. Может, думали, руку сломал, ребра… Понятия не имели, что там 14 смертельных ран. Разрыв всего. Потом узнали: после финала он приехал домой в Зеленоград, с братом посидел и лег спать. Где-то в полпервого ночи поднимает его сосед: «Поехали в Шереметьево-2 день рождения отмечать…» Взяли «шестерку» брата и вдвоем поехали. В баре просидели до четырех утра, выпили — и обратно. Сосед за рулем, Мишка спал рядом — пустая дорога, километра на три никого… Вдруг автобус навстречу, они на огромной скорости врезаются ему в переднее колесо, протащило вдоль всего борта — естественно, там ничего не осталось…
— Машину потом видели?
— Ездили смотреть… Один багажник. Удар водительской стороной — соседа потому сразу и похоронили, что не осталось ничего. А Мишка, видно, проснулся в момент удара — и все это стекло в глаза пошло…
Очень тяжело. Машина на имя брата зарегистрирована была, потому все и решили, что с братом он разбился. У Еремина на могиле всей командой пообещали, что чемпионство от нас не уйдет. В память. Сразу после похорон «Шахтеру» проиграли — но к тому матчу мы вообще готовы не были, это понятно…
— Был в вашей жизни еще матч с «Ромой». После которого Садырин «Рому» эту «деревней» обозвал…
— Не после, а до. После жеребьевки говорит: «А что — «Рома»? Такая же деревня, только с понтами…» Мы уверены были, что итальянцев пройдем. Но дома два раза ошиблись, на выезде чистейший гол Фокина отменили… Потом узнали, что получил судья за эту игру 50 тысяч долларов. Еще помню, как в Италии нас на телевидение привели, усадили напротив Донадони и спрашивают: «Сколько зарабатываете в месяц?» Мы тогда в ЦСКА тысячу рублей получали, около 30 долларов по курсу — ну и сказали. «А вы сколько зарабатываете, господин Донадони?» Тот усмехнулся: «Чуть больше…». В Италии ролик крутили — холодная Россия, нищие, очереди, все серое… Потом — виды Италии. И — вопрос: «Как смогли русские оставить Италию без чемпионата Европы?»
— О сборной, кстати, тогда не задумывались?
— Мечтал… Наверное, были нападающие лучше меня. Хотя цээсковские ребята из сборной возвращались: «Бышовец Юрана с Колывановым критикует, тебя в пример ставит. Как мяч принимаешь — и к воротам. Сразу острота! А они на фланг мячик таскают…» Но мне говорилось, что для сборной слишком много брака допускаю. Потому и не зовут.
СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА
— 92-й у меня ушел на попытки уехать. Собрался в дрезденское «Динамо» — то с визой проблема, то с разрешением на работу.. Обещали немцы сначала 14 тысяч марок платить, потом до восьми дошли. Нищий клуб! Уговаривали: «Давай сначала к нам, через год или в Леверкузен тебя продадим, или в «Бохум»…» Но мне агент внушил: на зарплату меньше 10 тысяч долларов соглашаться нельзя. Поехал в «Сошо», оттуда в Бельгию — тренироваться некогда, бесконечные смотрины. В «Антверпене» понравился — опять по деньгам не сошлись. К тому времени и ЦСКА опомнился: «Мы за тебя 150 тысяч потребуем!»
— А закончились путешествия Испанией?
— Приехали туда с Брошиным. Назабивал в контрольных матчах, газеты пишут: «Русская революция в «Бадахосе»!» — но зачем-то клубное начальство отправилось к местному кумиру, стареющему бомбардиру, консультироваться, кого покупать. Тот, естественно, говорит: кого угодно, только не нападающего. В итоге Брошина с Перепаденко оставили, а я отправился в Чехию, в «Сигму». К тому времени настолько опротивело скитаться… Двух месяцев хватило, чтоб надоел мне чешский чемпионат. И команда не моя, и игра. Как бы доброжелательно ни относились. Отпустите, говорю, — они и отпустили. Без скандала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
— Прихожу к Мурашко, президенту ЦСКА. «Валера, нет вопросов, ты в команде!» Только заиграл — новая травма. Да еще напасть: пришел в ЦСКА тренер Костылев со своими людьми. Ребята из чемпионского состава ничего за душой не имели — а эта молодежь получила все и сразу. И подъемные, и что угодно. Естественно, пошли обиды… Сергеева на левый край полузащиты сослали, меня на правый. Потом на германских сборах вроде вернули в нападение, я забивать начал — но рано радовался. Сняли Костылева, поставили вместо него Копейкина — а у того установка своя: «Ничего менять не буду. Сергеев — слева, Масалитин — справа…» Потом и на скамейку усадил. Тут уж терпение лопнуло, отправился я к президенту: «Вы меня отпустите, а команду я себе сам подберу..»
Звоню Тарханову: «Сань, если есть возможность, командочку мне найди!» В Израиль, спрашивает, поедешь? Нет, отвечаю, не поеду. Потом перезванивает: «В «Спартаке» не хочешь попробоваться?» — «Да ты что, травишь?! Вы же там все из себя чемпионы, великие — а я вчера еще за вылет боролся…» Но в Тарасовку приехал. На полполя дубль тренируется, и я с ним, на полполя — основа. Все на меня поглядывают — что, дескать, Масалитин здесь делает? Потом начались мучения…
— Со «Спартаком»?
— С ЦСКА. Трансферные дела решить не могли. У меня ни контракта с ЦСКА не было, ничего — ни на одну бумажку сослаться не могли. «Спартак» и на Лигу чемпионов меня заявляет, и на чемпионат, уже готовлюсь в Барселоне на поле выйти — Тарханов меня отзывает: «Мурашко пообещал письмо в ФИФА отправить, если ты выйдешь. Очки снимут. Извини…» Следующая игра — то же самое. Наконец, вышел против «Динамо» на замену, мы 0:1 «горели» — и я тут же сравнял… Следом «Крыльям» четыре забиваю — и снова ломаюсь. Мениск. Только вылечился — упал мне на больную ногу Нечай из «Ротора». Всеми своими ста килограммами. Тогда-то я и услышал в ЦИТО, что с футболом надо заканчивать. Лежал в палате и думал, что двумя месяцами раньше в этом самом ЦИТО тесть умер, которого я туда и устроил. Сердце не выдержало наркоза. После отца — самый близкий для меня человек. Он умер, и остался я один на один со своими мужскими проблемами… Со всех сторон — больно.
— В «Спартаке» обузой себя почувствовали?
— Почувствовал. Приезжаешь на тренировку, люди «квадраты» разыгрывают, готовятся к «Баварии», к «ПСЖ»…
— Тогда и узнали, как Олег Иванович умеет сквозь человека смотреть?
— Да. По всему видно — на тебя не рассчитывают, больные команде в тягость. Но деньгами не обижали, во Францию как-то с женами всех взяли — и меня в том числе. Заплатили за операцию в Германии. «Обиженным» себя не чувствовал — морально угнетенным. Сам готовился, видел себя на месте Мухамадиева… Романцева Ярцев сменил, начало сезона, команда собирается — все на что-то рассчитывают. Моя очередь — Романцев из комнаты выходит. Ярцев на меня смотрит: «Есть шанс, потренируйся с дублем. Докажешь — в команду вернем…» Объясняю, что манеж моему колену противопоказан. «Да? «Спартак» под тебя подстраиваться не может. Прощаемся…»
— И отправились вы в «Черноморец».
— Да, и там сразу сказал: вы, ребята, кота в мешке покупаете. Могу со своими болячками круг завалить. Но даже сидя на сборах с «Черноморцем», контракт не подписывал — надеялся, в «Спартак» обратно позовут. Есауленко и в Италии, и в Израиле на сборах меня звонками находил: «Все, мы тебя забираем!» Время шло — а забрать никак не могли. Не знаю даже, как я за «Черноморец» играл-то без контракта… Поначалу все прекрасно было в отношениях с Долматовым — и так же внезапно все сломалось. Доктор напичкал меня препаратами. Тебе, говорит, станет через две недели плохо — ко мне придешь, укол сделаю, и все в норме будет. Сам из команды уехал, телефонов не оставил — а я ночами спать не могу! Хожу в полусне, будто сетка перед глазами. .. Отыскал этого доктора через знакомых, говорю: «Хоть формулу напиши, что ввел!» Другому доктору эту бумажку принес, слышу: «Чтоб этот препарат вывести, столько уколов надо сделать — задница как решето будет…» А Долматов думал, что я сачкую. Как-то в Ростове на замену меня выпустить планировал — я отказался. Как играть, если сплю на ходу? Сел на лавку, обхватил голову руками — ничего не вижу.. Не дай бог такое кому пережить. Долматов на упреки перешел — в команде три человека, кто Москвы не боится, и все трое играть не могут! Имрекова из команды отправил, Поздняков сломался, Масалитин засыпает… И пошло выяснение отношений.
ДЕРЕВНИ
…Мог, между прочим, уехать в ЮАР — но вместо себя туда Валерку Брошина сосватал. Тот вроде понравился, вернулся в Москву за трансфером, а сумку с формой в ЮАР оставил. Так до сих пор она там и лежит, раздумал возвращаться. Поехал я в Ашхабад. Тоже чудо — Туркменбаши, плюс 60 в тени, по дубовым футбольным полям козы ходят — отгонишь их и играешь… Потом в ростовский СКА зазвали нас с Брошиным. Приехал — та же база, где когда-то начинал. Никакого ремонта, стены еще Зонина помнят. Тренируемся сами по себе, ничего не понимаем. К тренеру подошли: «Когда нас заявят?» — «А вы готовы?» Народ, конечно, встал, когда нас на поле выпустили… Задыхался поначалу, а потом ноги все вспомнили. Хет-трик даже сделал. Как-то «Ювентус» приехал с «Сельмашем» играть, в том самом «Интуристе» поселился, где мы с семьями жили. Смотрел я на этих ребят — и вспоминал, как когда-то тоже играл в очень большой футбол. И как сбылась однажды моя мечта — забил гол в падении через себя. Только давно это было. Еще достаю иногда подарок спартаковского видеооператора — матч, в котором я четыре гола «Крыльям» забил. Жалко, голы за ЦСКА на пленке не сохранились — сколько телевидение ни просил, найти не могут…
Юрий ГОЛЫШАК